Всё простое – правда… Афоризмы и размышления Петра Леонидовича Капицы, его любимые притчи, поучительные истории, анекдоты - Павел Рубинин

Можно ли носить бороду?

Приходят однажды к раввину евреи и спрашивают его, можно ли им, евреям, носить бороду.

– Конечно нет, – ответил раввин. – Настоящим евреям нельзя носить бороду.

И евреи ушли, но на улице снова заспорили, вернулись к раввину и говорят:

– Послушай, равви. Но у тебя-то самого есть борода, а ведь ты настоящий еврей.

– Отличие между нами заключается в том, что я ни у кого не спрашивал, можно ли мне носить бороду, – сказал мудрый раввин.

Чей вклад больше?

По берегу реки прогуливались трое друзей с собакой. Вдруг один из них заметил лежащий на другом берегу мешок и воскликнул: «А может быть, там что-то ценное?!» Тогда второй предложил третьему, хозяину собаки, приказать ей переплыть реку и принести мешок, что и было тотчас сделано. Открыв мешок, друзья обнаружили в нем действительно ценные вещи, и разгорелся спор, как разделить найденное. Тот, кто первым увидел мешок, утверждал, что должен получить бо́льшую часть, так как именно он увидел загадочный предмет на другом берегу. На большей доле настаивал и тот, кто предложил послать собаку за ценностями. А хозяин собаки уж тем более утверждал, что бо́льшая часть принадлежит ему, ибо без пса они никогда бы не стали владельцами ценностей.

Эта ситуация аналогична ситуации в научном коллективе, в котором теоретик указывает на направление исследований, экспериментатор находит путь решения задачи, а конкретно решает задачу исследователь, владеющий необходимыми для работы приборами. И точно так же довольно часто возникает вопрос о том, кто внес наиболее существенный вклад и должен получить наибольшее вознаграждение.

Я задавал этот вопрос в Англии юристам, которые также сталкиваются с такого рода проблемами, и они не могли дать однозначный ответ, которого, я думаю, просто нет. Невозможно расчленить научную работу на более и менее значимые этапы, ибо каждый этап является звеном единой цепи при исследовании неизвестного.

Удар молотком

Дело происходило на одном заводе в Англии, где была построена какая-то крупная машина – кажется, специальный тип воздуходувки. Завод никак не мог пустить ее в ход. Инженеры долго бились над ней, цеха стояли, а воздуходувка не работала. Наконец директор завода решил, что надо прибегнуть к помощи извне, и пригласил на консультацию крупного специалиста. Директор решился на этот шаг не сразу, так как был прижимист и не хотел тратить лишние средства на приглашение крупных профессоров, которым в Англии приходится выплачивать за консультацию большие суммы.

Профессор приехал, посмотрел машину, попросил молоток или кувалду и несколько раз ударил по корпусу машины. Какие-то части внутри, должно быть, сдвинулись, пришли на место, и машина заработала. Цеха пошли в ход, завод ожил. Профессор вернулся домой и по английскому обычаю послал директору завода счет на 100 фунтов стерлингов – сумма немалая. Директор огорчился и возмутился: «Что же это такое? Приехал человек, который два-три раза ударил молотком и уехал, а я за это должен платить 100 фунтов? Надо сбить спесь с этого профессора», – решил он и послал ученому письмо, в котором в деликатной форме просил дать более точную расценку его труда. На это он получил такой ответ: «За приезд на завод и удар молотком, – писал профессор, – мне полагается 1 фунт стерлингов, а за то, что я знал, куда ударить молотком, мне следует заплатить остальные 99 фунтов».

Две поучительные истории

Карл Штейнмец (1865–1923), выходец из Польши, получил высшее образование в Германии и Швейцарии. В связи с участием в социалистическом движении эмигрировал в США. В 1895 году поступил в «Дженерал электрик» (Скенектади), где благодаря своим большим способностям быстро выдвинулся. Главным его талантом было умение применять математические выводы теоретической электродинамики к решению практических проблем электротехники. Это и сделало его с молодых лет идейным руководителем исследовательских и конструкторских работ в лабораториях «Дженерал электрик», впервые создававшихся при промышленной корпорации. Но Штейнмец обладал одним качеством, мало распространенным среди американцев: его не интересовал личный заработок, и он считал, что безденежный коммунистический строй является идеальным для человеческого существования. Я не знаю, как так вышло, но рассказывали, что в конечном счете материальная сторона его существования приняла своеобразную форму. Он не получал зарплату, но все его счета и личные расходы оплачивались «Дженерал электрик». Говорили, что это стало возможно также благодаря необычайной наружности Штейнмеца. Он был небольшого роста, широкоплеч, сутуловат, с большой головой, носил бороду, так что напоминал человекообразную обезьяну – орангутанга. К тому же у него во рту неизменно была сигара. Человека такой необыкновенной наружности, без сомнения, знал весь город. Поэтому когда Штейнмец приходил в магазин и выбирал товар, то счет за покупки автоматически посылался не ему, а «Дженерал электрик». Такое безденежное состояние устраивало Штейнмеца, а также устраивало и компанию, так как он имел скромные привычки и стоил им недорого.

Рассказывают, что как-то раз Штейнмец пришел к главному менеджеру «Дженерал электрик» и сказал ему, что работа консультанта не полностью его удовлетворяет. Ему хочется учить и работать с молодежью, поэтому он собирается принять предложение, сделанное ему одним из ведущих университетов, заведовать кафедрой электротехники и читать лекции. Таким образом, он покидает «Дженерал электрик» и переезжает в другой город.

Компания, конечно, совсем не хотела потерять Штейнмеца. Но для нее основным затруднением было то, что никакие материальные блага не могли повлиять на его решение. Говорят, что было созвано экстренное собрание правления и Штейнмецу сделали следующее предложение: компания «Дженерал электрик» на свои средства строит в городе университетский колледж инженерных наук, обеспечивает его средствами и предлагает Штейнмецу любую кафедру. Говорят, что это стоило компании несколько миллионов долларов, но она сохранила Штейнмеца. С 1902 года он заведовал кафедрой в этом колледже. Конечно, впоследствии университет воспитал для компании дельных инженеров, конструкторов и исследователей. Но все же обычно в США университеты строят на средства общественных организаций или меценатов.

Другой рассказанный мне случай, происшедший в начале этого столетия и демонстрирующий заинтересованность промышленных компаний в работающих у них ученых, тоже поучителен. Это касается «Истмен Кодак», тогда уже крупнейшей компании по фотоаппаратуре и фотоматериалам. Известно, что в «Истмен Кодак» руководителями исследовательских работ по созданию светочувствительных фотоматериалов были два ученых-химика Ч. Миз и С. Е. Шеппард. Интересен для нас тот путь, которым Шеппард попал на работу в исследовательскую лабораторию этой компании. Шеппард – англичанин. Он работал в лаборатории небольшого фотозавода в Лондоне. Своими работами по изучению природы чувствительности фотослоев пластинки он заслужил большую известность. Он первым показал, что фотопластинки, специально приготовленные на совершенно чистом желатине, обладают низкой чувствительностью, но в обычных условиях достаточно ничтожных примесей случайно находящегося в желатине сернистого серебра, чтобы колоссально повысилась их чувствительность. Количественное непостоянство присутствия этих примесей в желатине фотослоя и объясняет трудность получения фотоматериалов с постоянными стандартными показателями чувствительности. Это крупнейшее открытие сразу выдвинуло Шеппарда в первые ряды фотохимиков. Компания «Кодак» предложила ему переехать в США, обеспечив его при этом, конечно, как высоким окладом, так и роскошными условиями для работы. Но Шеппард был доволен теми скромными условиями, в которых он спокойно работал, и высокая зарплата его тоже не привлекала. Он категорически отказался от предложения компании «Кодак». Тогда компания выбрала другой путь. Она скупила на бирже все акции предприятия и, став таким образом его владельцем, попросту закрыла лабораторию, в которой он работал. Шеппарду ничего не оставалось делать, как принять предложение и переехать в США.

Обе эти истории, конечно, имеют нечто общее – понимание предприятиями значения роли руководящих творческих работников в развитии современной техники. Для того чтобы привлечь таких способных людей, предприятия готовы идти на большие затраты. Прибыль, которую они могут дать, конечно, не поддается количественному подсчету.

Обе эти истории были мне рассказаны в разное время разными людьми, и я их не проверял. Очень возможно, что в деталях они не точны, но общий характер взаимоотношений между американской промышленностью и учеными, который я наблюдал, они передают достаточно ярко, поэтому и поучительны.